|
— С чего начинается антропология в России?
— Это зависит от конвенции, которой придерживаются историки. Например, есть авторы, начинающие свои курсы по истории антропологии с Геродота. Но Сергей Токарев, написавший классическую книгу «История русской этнографии», говорит, что Геродот — это предыстория дисциплины, поскольку еще не было ни институциональной науки, ни людей, считающих себя антропологами. Хотя тот же Токарев в своей работе ведет отсчет с «Повести временных лет» и других летописных сведений о разных племенах.
Возможный вариант точки отсчета недавно предложил историк Хан Фермойлен: в своей книге он показывает, что истоки этнографии и этнологии лежат в российской действительности XVIII века и восходят к экспедициям Герхарда Миллера, известного историка, который был приглашен в петербургскую Академию наук, объехал всю Сибирь и предложил исследовательскую программу по истории народов. Миллер не придумал ее названия, и термины «этнография» и «этнология» появляются у его учеников в 1770–1780-х, правда, уже в Центральной Европе, а не в России. То есть к этому времени есть название дисциплины, и есть исследовательская программа, основанная на сравнительном языкознании Лейбница, на представлении о том, что по родству языков мы можем узнать о родстве народов. Впрочем, надо сказать, что похожая программа была и у историка Василия Татищева.
Согласно более традиционным представлениям институционализация науки произошла в середине — второй половине XIX века, почти одновременно во Франции, Британии, Германии и России. У нас ее связывают с появлением первой институции, в названии которой есть слово «этнография» — это отделение статистики и этнографии Русского географического общества (РГО), образованного в 1845 году. Его создание связано с противостоянием двух научных фракций — немецкой и русской, и их лидеров, Карла Бэра и Николая Надеждина, — которое лучше всех описал американский историк Натаниэль Найт.
Карл Максимович Бэр, создатель эмбриологии, географ и анатом, занимался также физической антропологией, в первую очередь краниологией — наукой о черепах. Он предложил исследовательскую программу, ориентированную на представление о расах. Согласно ей, основной интерес для этнографии представляют нерусские народности. Во фракционной борьбе Бэру противостоял литературный критик и философ Надеждин, который в 1836 был сослан за публикацию в своем журнале «Телескоп» «Философических писем» Чаадаева. Николай Иванович опирался на идеи романтического национализма и утверждал, что этнографы должны выяснить, что делает русского человека русским. Его программа, которая в итоге победила, имела филологический уклон и восходила к представлениям немецких романтиков о духе народа, который кроется в языке, литературе, фольклоре.
В 1870–1880-х годах создаются первые лекционные курсы профессоров географии и этнографии, антропологии в Петербургском и Московском университетах. На них в основном читают физическую антропологию, географию, но и этнографию, которая выступает младшей сестрой упомянутых дисциплин. В Москве кафедру географии и этнографии возглавил Дмитрий Анучин, руководивший ей полвека, до 1923 года. Анучин с коллегами из Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии (ОЛЕАЭ) при Московском университете основал в 1889 году журнал «Этнографическое обозрение». Примерно в то же время, в 1879 году, Кунсткамера преобразуется в Музей этнографии и антропологии. Чуть позже образуется Русский музей и этнографический отдел в нем, который только в 1930-е годы станет самостоятельным Государственным музеем этнографии, то есть в 1870–1880-е возникает научная инфраструктура.
|
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
Автор: 
